Представьте себе, как маленький ребенок опускает в раствор пластмассовую трубочку и надувает пузыри. Малыш все дует и дует, и в конце концов он так расстарался, что получился большущий пузырь, поглотивший его самого. Этот образ прекрасно показывает, что происходит с нами, сексуально зависимыми.
Страсть к импульсивному действию подобна засасыванию в гигантский пузырь. Мы абсолютно беспомощны, нас увлекает всепоглощающая сила нашего стремления. Оказавшись в тисках зависимости, мы видим внешний мир сквозь прозрачную стену, но по-настоящему общаться с ним мы не можем, будучи отрезаны от мира этой стеной.
Пузырь начал раздуваться, когда наша душа была занята сексуальными мыслями и фантазиями; он раздулся во всю ширь, когда мы перешли к нашим импульсивным сексуальным ритуалам, а когда ритуалы завершились некой кульминацией, пузырь лопнул.
Так, полностью бывает засосан пузырем эксгибиционист, который часами кружит в автомобиле по окрестности, отыскивая жертву. Вуайерист, ждущий под чужим окном в надежде, что ему волшебным образом удастся поймать взглядом нагое тело; зависимый, которому повезло встретить человека и затащить его в постель; другой зависимый, снующий по улицам в поисках проституток, или забравшийся в притон с игральными автоматами, где за мелочь выдают порно-ролики, — все они беспомощны и не в состоянии высвободиться из объятий пузыря.
Пузырь это отличный художественный образ. Он выражает драматический характер изоляции зависимого человека. Занимаясь импульсивными действиями внутри пузыря, мы обитали в тайном от всех мире, который сами же и создали, и где искали удовольствия и сильного волнения. К сожалению, это был, кроме того, еще и мир стыда и вины. Но эти чувства одолевали нас уже после того, как пузырь лопнет, и мы снова очутимся в реальном мире. Оставаясь зависимыми, мы снова начинали готовить себя к сотворению пресловутого пузыря, чтобы не жить и дальше с чувством стыда, и таким образом мы становились пленниками этого цикла зависимости.
Пузырь также отличная метафора для выражения чувства освобождения, которое мы обычно испытывали при импульсивных действиях, словно плывя над многочисленными бременами повседневности. Жизнь, казалось, была такой же простой симметричной и единой, как прозрачный шар, потому что вся огромная и подавляющая реальность жизнь была сведена к единой цели. В эти часы, прожитые в пузыре, жизнь значила для нас лишь одно – все мысли и чувства выражались лишь в связи с одной этой целью. Жизнь в пузыре была чрезвычайно упрощена.
Жизнь в пузыре была также безопасна, словно это было материнское чрево. По иронии судьбы, стенка пузыря, окружавшая нас, казалась защитной, даже когда нас уносило в большую опасность, потому что мы верили: пока мы остаемся в собственном изолированном от всех мире, ничто нас не коснется. Это не значит, что в пузыре мы никогда не ощущали страха, напротив, боязнь полиции, боязнь, что все станет известно супруге/супругу, боязнь заразиться – все эти страхи в пузыре ощущались. Однако, зависимый человек находил способ обратить эти страхи в источник стимуляции, которая становилась элементом искомого кайфа. Тем временем, реальные жизненные страхи, от которых мы прятались — потеря работы, финансовая нестабильность, смерть любимого человека, нежелание кого-то для нас значимого общаться с нами — все это казалось далеко-далеко, где-то за стеной нашего мира. Вот почему у нас в пузыре было это ложное чувство безопасности. Это показывает, как сложности жизни сводились в этом самом пузыре к бесхитростной простоте. Нам никогда не приходилось иметь дело с боязнью реальных сложностей жизни, все чувства проявлялись только в связи с сексом. Такая упрощенность и безопасность позволяли нам считать, чтобы можем управлять собой, будучи в пузыре. «Я знаю, как укрыться от полиции, поэтому страх только добавляет мне адреналина, и я чувствую себя еще более управляемым и сильным». Чтобы справляться с жизненными трудностями, мы часто прибегали к импульсивным действиям, с тем, чтобы обрести эту успокоительную простоту, безопасность и ощущение управляемости, которое дается пребыванием в пузыре.
Пузырь это также прекрасный образ для характеристики импульсивного поведения, потому что он выражает смехотворность того, что в этом якобы «освобождении» от жизненных реальностей мы, на самом деле, оказывались в ловушке. Мы могли даже чувствовать, будто летим к Марсу, но, на самом деле, мы были в ловушке, охваченные пузырем, что казалось абсолютной свободой куда угодно перемещаться и что угодно делать. Проблема, однако, в том, что та упрощенная, бесхитростная одержимость, которую представляет собой пузырь, становилась все более и более ограничивающим пространством. В конце концов, мы начинали понимать, что уже не мы используем пузырь, а это пузырь нас использует. Наша свобода стала сущим рабством.
То, что мы вынуждены входить в пузырь, есть признак нашего бессилья. Когда он лопался, а это было неизбежно, мы чувствовали свою неуправляемость и плюхались на землю. Это была ярко выраженная неуправляемость, поскольку наше укрывание в пузыре мешало нам обратиться лицом к действительности и извлекать уроки из происходящего, необходимые для того, чтобы справляться с нашими трудностями.